Я еще забыла сказать, что от каждой школы просили прислать по шесть мальчиков для помощи на конкурсе. Попов, наверное, первый раз в жизни пришел в школу в костюме, поэтому ходил с утра гордый. Поздоровавшись, он выпятил вперед грудь, поднял голову повыше и, распираемый гордостью, спросил: «Как я вам?» Не знаю, по какому принципу отбирали мальчиков – я нашла только одно общее: низкорослых не брали. Кроме Попова был Кислов (видели Кислова в костюме?), Костик, Игловиков-старший и двое ребят, которых я не знаю. Про одного что-то слышала раньше (Ключников Ваня, если я ничего не путаю), второй вообще мне неизвестный, но он еще сыграет свою роль.
С двенадцати до пяти они таскали там мебель, развешивали плакаты, ели что-то и давали интервью. Потом они бегали за журналисткой, уговаривая ее вырезать то, что они сказали. А сказали они примерно следующее: им все здесь нравиться, особенно девушки красивые и еда, потому что в нашей школьной столовой еда гораздо хуже (по-моему, я гораздо мягче, чем они, выражаюсь), в общем, все хорошо, только … как бы помягче выразиться … голубых много.
В обещанное время это интервью не показали. К лучшему, я думаю. Никто его пока вообще не видел. Зато именно в это время немножко показали Алинку, поющую в цветном дыму, а потом нас (Веру Николаевну, Юлю и меня), активно хлопающих.
Но вернемся к мальчикам. Оказалось, что наша школа единственная прислала мальчиков, поэтому им досталась вся работа. Они остались еще помогать после окончания конкурса в одиннадцать вечера. За сей геройский труд они получили по распоряжению Нины Владимировны благодарность в дневник (представляете дневник Попова или Кислова после этого?), а от устроителей конкурса какие-то игрушки. Кажется, свиней.
Одного Костика отпустили во время антракта в семь. Он отпросился, мотивировав это тем, что ему готовиться к трем контрольным назавтра, которые он потом благополучно проспал. Зато Попов пришел в пятницу. В костюме. Понравилось, наверное.
В конце первого тура мальчики выносили девушкам подарки на сцену. Уж не знаю, кто из девочек там что получил после этого, но было невооруженным взглядом видно, что молодые люди нечетко сработали и, возможно, немножко не так что-то раздали. По окончанию конкурса они еще дарили подарки педагогам, готовившим девушек к конкурсу, что стоит отдельного упоминания.
Происходило это так: выходит тетенька, выходит мальчик, дарит тетеньке подарок и уходит; выходит вторая тетенька, выходит мальчик, дарит подарок, уходит; выходит третья тетенька, выходит мальчик, дарит подарок, уходит. А потом выходит мальчик с подарком (тот самый, которого я совсем не знаю), а тетенька-то не вышла! Татьяна Викторовна с места почти кричит: «Куда пошел!», но мы-то на четвертом ряду сбоку. Мальчик доходит до тетенек, прищурясь через челку, закрывающую глаза, он осматривает первую тетеньку (Татьяна Викторовна уже не кричит, она хохочет), вторую, третью – все тетеньки опадаренные! (У Виты Викторовны и Веры Николаевны тоже начинается истерика). Он еще раз проходит мимо тетенек, внимательно выискивая свою, но уходит ни с чем в другую сторону за кулисы, и еще долго одиноко маячит там в недоумении. (Приступ смеха слегка отвлек меня от моей головной боли).
Окончание следует.
С двенадцати до пяти они таскали там мебель, развешивали плакаты, ели что-то и давали интервью. Потом они бегали за журналисткой, уговаривая ее вырезать то, что они сказали. А сказали они примерно следующее: им все здесь нравиться, особенно девушки красивые и еда, потому что в нашей школьной столовой еда гораздо хуже (по-моему, я гораздо мягче, чем они, выражаюсь), в общем, все хорошо, только … как бы помягче выразиться … голубых много.
В обещанное время это интервью не показали. К лучшему, я думаю. Никто его пока вообще не видел. Зато именно в это время немножко показали Алинку, поющую в цветном дыму, а потом нас (Веру Николаевну, Юлю и меня), активно хлопающих.
Но вернемся к мальчикам. Оказалось, что наша школа единственная прислала мальчиков, поэтому им досталась вся работа. Они остались еще помогать после окончания конкурса в одиннадцать вечера. За сей геройский труд они получили по распоряжению Нины Владимировны благодарность в дневник (представляете дневник Попова или Кислова после этого?), а от устроителей конкурса какие-то игрушки. Кажется, свиней.
Одного Костика отпустили во время антракта в семь. Он отпросился, мотивировав это тем, что ему готовиться к трем контрольным назавтра, которые он потом благополучно проспал. Зато Попов пришел в пятницу. В костюме. Понравилось, наверное.
В конце первого тура мальчики выносили девушкам подарки на сцену. Уж не знаю, кто из девочек там что получил после этого, но было невооруженным взглядом видно, что молодые люди нечетко сработали и, возможно, немножко не так что-то раздали. По окончанию конкурса они еще дарили подарки педагогам, готовившим девушек к конкурсу, что стоит отдельного упоминания.
Происходило это так: выходит тетенька, выходит мальчик, дарит тетеньке подарок и уходит; выходит вторая тетенька, выходит мальчик, дарит подарок, уходит; выходит третья тетенька, выходит мальчик, дарит подарок, уходит. А потом выходит мальчик с подарком (тот самый, которого я совсем не знаю), а тетенька-то не вышла! Татьяна Викторовна с места почти кричит: «Куда пошел!», но мы-то на четвертом ряду сбоку. Мальчик доходит до тетенек, прищурясь через челку, закрывающую глаза, он осматривает первую тетеньку (Татьяна Викторовна уже не кричит, она хохочет), вторую, третью – все тетеньки опадаренные! (У Виты Викторовны и Веры Николаевны тоже начинается истерика). Он еще раз проходит мимо тетенек, внимательно выискивая свою, но уходит ни с чем в другую сторону за кулисы, и еще долго одиноко маячит там в недоумении. (Приступ смеха слегка отвлек меня от моей головной боли).
Окончание следует.